Случайностей в жизни не бывает. Думал ли я, посещая с семьёй воронежский цирк, что это приведёт меня к книге, в которой я прочитаю нужные мне строчки? А ведь так всё и произошло!

> Он мигом распознает подростков, неспособных стать мужчинами, ноющих, как огромный больной зуб мудрости. Он чувствует, как вдруг начинает мельчать мужчина средних лет (вроде меня). Его августовский полдень давно прошел, а он все тараторит без пользы.

## Рей Бредбери. Надвигается беда

В детстве и в институте я не очень любил Бредбери. Тогда я читал фантастику запоем, но другую -- понятную мне. А Бредбери вызывал скорее недоумение. О чём это всё? И только в зрелом возрасте я обнаружил, что он стал мне ближе и понятней. По восприятию, где-то рядом с Гофманом, которого я тоже начал открывать.

Книга отличная. Читал и не мог остановиться. Близко было всё. И главные герои -- подростки. И религиозные мотивы в фундаменте. И переплетение реального и идеального.

> - Папа.. а я хороший человек?
> - Думаю, да. Точно знаю - да, - был ответ.
> - Это... поможет, когда придется действительно туго?
> - Обязательно.
> - И спасет, когда придется спасаться? Ну, если вокруг, например, все плохие и на много миль - ни одного хорошего? Тогда как?
> - И тогда пригодится.
> - Хотя ведь пользы от этого не очень-то много, верно?
> - Знаешь, это ведь не для тела, это все-таки больше для души.

В начале, как мне показалось, я услышал в книге присутствие христианства, что сразу расположило к себе.

> Мы разжигаем в своих помыслах страсть, зависть, похоть, окисляем их в наших душах, и все это срывается с наших глаз, с наших губ, с наших рук, как с антенн, работающих, уж не знаю, на длинных или на коротких волнах. Но хозяева балаганных уродов знают, они давно научились принимать эти сигналы и не преминут урвать здесь свое. Карнавал не спешит, он знает, что на любом перекрестке найдет желающих подкормить его пинтой похотливой страсти или квартой лютой ненависти. Вот чем жив Карнавал: ядом грехов, творимых нами по отношению друг к другу, ферментами наших ужасных помыслов!

Аллюзия была настолько сильная, что ошибиться невозможно.

> ... Одного только не говорят они людям, катающимся под их музыку...
> - Чего? - не утерпел Джим.
> - А того, что если ты в одном обличье стал несчастным грешником, то и в любом другом им останешься.

Книга полна образов, которые, кажется, действуют на подсознательном, каком-то фундаментальном уровне человеческой архитектуры. Образ продавца громоотводами. Человек-в-Картинках. Подросток, стреляющий из лука в ведьму. А на сцене, где раненый Чарльз Хэллуэй ставит на плечо своего сына ружьё, заряженное восковой пулей я уже почти плакал... Вся книга наполнена поэтическими образами и лирикой октября. Но сюжет не такой прямолинейный, как мне показалось на первый взгляд, и мои ожидания не раз разбивались в дребезги.

> - Эй, что вы там прижимаете? - М-р Дарк прищурился. А, Библия! Очаровательно! Как это по-детски наивно и свежо.
> - Вы читали ее, мистер Дарк?
> - Представьте, читал. Скажу даже больше. Каждую главу этой книги, каждый стих вы можете прочесть на мне, сэр...

Но всё-таки, как мне кажется, назвать повесть христианской будет не вполне правдой. Ближе к концу события развиваются в таком ключе, что в какой-то момент я даже почувствовал недоумение. Так что же такое карнавал? И кто такой Дарк? Почему борьба с ним возможна именно тем способом, который обнаружил Чарьльз Хэллуэй?

> - Ну что? Удивлены? Могу даже почитать вам. - Дым от сигареты м-ра Дарка завихрялся над шелестящими страницами.
> - А вы, конечно, ожидали, что я рассыплюсь прямо перед вами? К вашему несчастью, это все - легенды. Жизнь, это очаровательное скопище самых разных понятий, продолжается, как видите. Она движет сама себя и сама себя оберегает, а смысл ей придает неистовость. А я - не последний в легионе необузданных.

Можно ли верить Дарку, отцу лжи? Но и Чарльз Хэллуэй, порой, сообщает нам со страниц книги нечто не всегда понятное.

К концу книги эти вопросы, на мой взгляд, не разрешаются и в полной мере не преодолеваются. Это, в свою очередь, оставляет колкое послевкусие вопроса. Так о чём же повесть? О жизни, детстве, взрослении, о человеческих страстях. Но действует ли в этом мире Бог? Доверившись книге, я чувствовал что болтаюсь между двумя состояниями: ощущением присутствия Бога и ужасом богооставленности. В повести, не смотря на всю её "сказочность", присутствует парадоксальность реального мира. В ней нет прямого рецепта, хотя сначала кажется, что есть. И это переплетение фантастики и реализма делает повесть пронзительно острой.

> "У Зла есть только одна сила, та, которой наделяем его мы. От меня ты ничего не получишь. Наоборот, я заберу у тебя все. И тогда тебе останется только погибнуть".

И вот мы уже почти добрались до конца. Счастливого конца?

> - Да, сынок. Теперь уж всю жизнь придется быть начеку. Все только начинается. Они неторопливо обогнули карусель.
> - А как же мы их узнаем? - допытывался Вилли. - На кого они будут похожи?
> - Может быть, они уже здесь, - тихо ответил отец.
> Оба друга быстро огляделись. Но поблизости была только карусель да они сами. Тогда Вилли поднес руки к лицу и внимательно осмотрел их, перевел взгляд на Джима и снова на отца.
> Чарльз Хэллуэй кивнул. Только один раз.

После того, как закончил читать, поискал в интернете и нашёл, что книга изначально была сценарием к фильму, который превратился в повесть. В 1983 году был снят фильм "Именно так зло и приходит", для которого Бредбери снова написал сценарий. Я попытался смотреть фильм и был разочарован. От магии мало что осталось. Я просмотрел ключевые моменты, диалоги и концовку, надеясь узнать что-то новое... Но быстро понял, что в фильме всё упрощено. Рецепт подан прямым текстом. Счастливые люди не нужны карнавалу. Любовь побеждает зло. Слабые места (страсти) персонажей нарисованы без тени загадки. Нет, возможно это всё есть и в повести, и это хорошо и правильно! Только в книге это настоящее, которое врывается со страниц прямо в наш реальный мир. А в фильме... похоже на пластмассу...

P.S. Кстати, такое же разочарование было у меня от просмотра фильма "1984", который на фоне книги показался блеклым и невыразительным.